оставалась только моя сила и бутылка воды, которую мне вручили бабульки торгашки. С этим я и направился по тропе. Шагать по ней мне очень не хотелось. И дело не в том, что почти не примятая трава странно пружинила под ногами. Даже небольшая змейка, выскользнувшая из-под ботинка, не напрягла.

Береза была немного старше, чем мне показалось вначале. Ствол был облезлый, трепещущий лентами бересты. Длинная трещина проходила по дереву от самой макушки и терялась в земле. Часть веток, которые были обращены к лесу, оказались сухими и почерневшими. Они хрустели от каждого порыва ветра, норовя надломиться.

Я направился дальше, шагнув под сень сгрудившихся дубов. И в этот же момент споткнулся и едва не попятился. Мне показалось, что я преодолел невидимую преграду, за которой звуки стали ярче и отчетливее. В нос ударил аромат грибов и прелой листвы. Сквозь ветви сочился скудный свет, которого все же хватало для того, чтобы видеть тропу и окружающее. Хотя стоило признать, что тут не на что было больше смотреть. Деревья росли густо и темные кусты лишь каким-то чудом не перекрывали тропу. Та продолжала виться, уводя меня куда-то в глубину леса. Надо мной вспорхнула птица и, громко хлопая крыльями, исчезла где-то в вышине. За ней сорвалась другая — куда крупнее, но понеслась бесшумно.

Я прибавил шаг, чтобы не пускать в сердце тревогу. И внезапно на тропу выскочил заяц, который уставился на меня темными бусинами глаз. Его широкие уши встревоженно подрагивали, ловя звуки, которые мне были недоступны. Но похоже ничего страшного пушистый не услышал и продолжал сидеть на месте, даже когда я подошел вплотную.

Повинуясь безотчетному желанию убрать глупое животное со звериной тропы, я подхватил зайца и погладил его по шелковистой шерстке. Совершенно непуганый зверек позволил почесать его за ухом. А когда я поднял глаза, то оказалось, что я стою на краю поляны. Хотя я мог поклясться, что мгновение назад был окружен деревьями. В центре прогалины высился добротный домик, сложенный из бревен. Небольшие оконца были обрамлены кружевными наличниками, покрытыми белой краской. На крыше виднелся конек, украшенный резной головой лошади. Из трубы вился дымок.

Дверь избы внезапно открылась, и на порог вышла невысокая ладная девица в просторной белой тунике, подхваченной на талии расшитым красными нитями кушаком.

— А где тебя лебеди носили? — возмущенно воскликнула она и направилась в мою сторону. — Я его жду, все глаза проглядела, а он где-то по лесу шатается.

Я переступил с ноги на ногу и протянул подошедшей девушке зайца.

— Это мне? — уточнила она, склонив голову к плечу. — Ты мне подарок принес?

— Ты разве не с ним говорила? — спросил я, ощутив себя донельзя глупо.

— Добрый молодец, ты головой не ударился? — хозяйка дома нахмурилась. — Или впрямь считаешь, что я стала бы с кролом говорить?

— Эм, — растерялся я.

Но девица вдруг рассмеялась, глядя на меня, и хлопнула себя по бедру ладонью. Забрала зайца, что-то прошептала над ним и мягко поцеловала пушистый лоб, чтобы потом опустить в траву. Грызун не побежал прочь и остался сидеть на месте.

Девица сложила руки на груди. Она была красивой хотя прямой нос и глубоко посаженные глаза не придавали ее образу милоты. Скорее она обладала привлекательностью северной девы, которая привыкла смотреть прямо и не прятать глаз. Зеленых, к слову. А вот волосы, которые поначалу показались мне черными, расчерчивали серебряные пряди. Босые стопы девушки покрывали следы сока смятой травы. Под длинными ногтями на пальцах рук тоже забилось что-то темное.

— Так ты меня ждала? — решил спросить я.

— С чего ты взял? — лукаво осведомилась девушка.

— Так ты же сказала…

— Мы уже определились, что я говорила с зайцем. Разве нет? — девушка покачала головой, словно сетуя на мою забывчивость. — А ты заблудился?

— Кто ты такая? — я решил не тянуть с важными вопросами. — И не говори со мной загадками.

— Какой грозный мальчишка, — девица усмехнулась, демонстрируя мне немного длинноватые клыки и внезапно сменилась в лице. — Вот же гнусь и лебеди!

С этой фразой она развернулась на пятках и рванула бегом в сторону избушки. Я инстинктивно обернулся, убеждаясь, что за спиной никого нет и лишь потом пошел за ней следом.

Однако перед порогом остановился. На верхней ступеньке стоял крупный кот и при моем приближении выгнул спину. Его шерсть встала дыбом, а хвост изогнулся вопросительным знаком. Глаза полыхнули желтым, словно внутри радужки кто-то включил крохотные фонарики.

— Маув, — важно сообщил мне кот и отчего-то я понял, что пытаться взять его на руки, как зайца, не получиться. Как и согнать с порога.

— Хватит вредничать, — послышалось из дома. — Пусти недотепу.

Кот при этих словах фыркнул и отвернулся, словно потерял ко мне интерес. Но меня ему не удалось так легко сбить с толку.

— Пустишь? — спросил я у кота, надеясь, что не выгляжу слишком глупо.

Питомец тяжело вздохнул и посмотрел на меня со снисхождением в умных глазах. После чего оттолкнулся лапами от пола и перемахнул через меня одним гигантским прыжком. Я даже присел от неожиданности.

— Шнурок развязался? — тут же уточнила хозяйка, выглянув в дверной проем, и крикнула вдогонку своему питомцу, — Крола не трогай. Это подарок!

Я оглянулся и успел увидеть, как в густой высокой траве мелькнула огромная тень.

— Заходи уже. Я тебя напою, накормлю и… — она задумчиво потерла переносицу, словно вспоминая продолжение сказочного предложения.

— В бане искупаешь, — подсказал я.

— Еще чего не хватало, — фыркнула девушка. — Ты меня за кого принимаешь? Банник тебя избаловал что ль?

Она неожиданно втянула в себя воздух, словно принюхиваясь и сощурилась.

— Хотя если тебе надо помыться, то за домом есть речка. Ступай туда и мойся. Только учти, там зазовки мое белье стирают. И если глаз на тебя положат, то оставят от тебя только косточки.

Я повел плечами, размышляя о том, правду говорит эта девка или смеется. По лицу сложно было понять.

— У меня из-за тебя чуть суп не выкипел. Хватит тут уже топтаться. Если хочешь — входи. А нет, так прочь ступай.

Девушка топнула ногой и с крыши сорвалась стайка воробьев. Я резонно подумал, что обратно идти мне без надобности. Ведь не просто так меня сюда завела странная тропа с полумертвой березой.

Потому я поднялся по ступеням. Недолго подумав, разулся и вошел в дом.

— Если обувь не снял, то я тебя полотенцем отхожу, — буднично сообщила мне девушка, хлопоча у большой печи.

Она обернулась и оценила мои ноги в алых носках с черными звездочками. Мне даже стало неловко за такой мерч, будто меня поймали на чем-то недостойном.

— Как красна девица, — хмыкнула она и отвернулась. — Мой руки и садись за стол. Сейчас трапезничать будем.

— Да я…

— И не говори, что не голодный, — сурово приказала хозяйка дома. — Я ложь за версту чую. А эту вашу человечью скромность не переношу на дух. Ежели предлагают — бери, а ежели бьют…

— Беги, — продолжил я и улыбнулся, — я не откажусь от супа, если в нем нет человеченки.

— Чего нет, того нет, — с сожалением развела руками девица. — Тут такого деликатеса нечасто встретишь. И котище мой мышей накануне не приносил. Так что будешь постный есть с грибочками.

— Ясно, — я коротко кивнул, благодаря провидение за то, что питомец не охотился перед моим приходом.

Рукомойник нашелся в углу. Рядом с ним лежал на блюдце кусок желтого мыла, а на крючке светлело грубое полотенце.

Изба была чистой, с высокими потолками, под которыми свисали пучки трав. На полочках, приколоченных к стенам, были разложены тканые мешочки, глиняные расписные горшочки и коробочки, сплетенные из бересты. На беленой печи, разрисованной петухами, стоял большой горшок. Его-то и подхватила хозяйка рогатиной и перенесла, чтобы поставить на большую доску посреди стола.

— Как знала, что надо сегодня и хлеб испечь, — пробормотала себе под нос девушка и выложила на деревянное блюдо каравай, посыпанный семечками. — Уж не побрезгуй, княжич.

— Откуда ты знаешь, кто я? — тотчас напрягся я.

— Чай не первый раз встречаю ведьмака, — беспечно отмахнулась девушка и разлила по глиняным мискам ароматную похлебку.

Я даже зажмурился, ощутив знакомые запахи лисичек и трав.

— Потом еще добавки захочешь, — поняла мои эмоции девушка и вручила мне вырезанную из дерева ложку. — Ты не гляди, что посуда у меня простая. В ней все вкуснее.

— Меня зовут